Интервью с Директором ФГУ «Центр оценки качества зерна» Александром Валерьевичем Хатунцовым

Вес одного пшеничного зернышка – 0, 43 грамма, общая масса собранного в этом году крестьянами каравая – 49 миллионов тонн. Кто сегодня следит за качеством зерна? Какие технологии стоят на страже национального здоровья и продовольственной безопасности мирового производителя хлеба? Останется ли Россия и завтра мировой хлебной державой? Об этом в интервью с Директором ФГУ «Центр оценки качества зерна» Александром Валерьевичем Хатунцовым.

АБ: Сначала коротко об итогах года минувшего. Чем он был особенно примечателен для Вас и Вашей команды?

— Прошедший год был самым неурожайным за последние 12 лет. Зерна хватает лишь для внутреннего потребления, в связи с чем объявлено эмбарго на экспорт зерна до нового урожая. А поскольку сертификация при экспорте зерна – это значительный объем работ Учреждения, то решение Правительства Российской Федерации о временном запрете экспорта не могло не сказаться на результатах нашей работы. Тем не менее, я бы отметил год 2010 как поступательный и динамичный для развития нашего учреждения на внутреннем зерновом рынке. Самым главным показателем нашей деятельности явилось то, что участники зернового рынка начали к нам обращаться не потому, что они не могут обойти границы, и им необходимы именно наши документы для таможенного оформления, а потому, что мы на рынке действительно лидеры с весомым авторитетом. Эта востребованность позволяет нам в полной мере использовать мощности наших лабораторий и более эффективно использовать государственное имущество. Более того, мы участвуем в защите интересов участников рынка и отстаиваем интересы наших клиентов. Результатом такого взаимодействия с клиентами стало полноправное участие в зерновом бизнесе. Мы помогаем клиентам выгодно продать или купить зерно, а также проконсультировать по вопросам сохранности и учета зерна. В прошлом году 40 % заработанных средств было получено от тех направлений, которые не связаны с обязательной сертификацией, где закон обязывает сертифицировать зерно. Т.е. 40 % мы заработали там, где клиенты сами, добровольно к нам пришли. Вот это самый главный показатель нашей деятельности, для меня, как для руководителя.

АБ: Например?

— Недавно в Волгограде на один склад было завезено зерно, около трех тысяч тонн, заключен договор между элеватором и собственником зерна. Через несколько месяцев собственник, забирая своё зерно, обнаружил, что его обсчитали. Элеватор отпустил на три вагона меньше, а это порядка 180 тонн, аргументируя это тем, что по их расчетам в процессе хранения зерно усохло и утряслось. Предприниматель судился и уже даже махнул рукой. К нам обратился как в последнюю инстанцию. Наши специалисты сделали экспертизу и необходимые расчёты. И после участия в нескольких судах отстояли интересы собственника зерна. Компании вернули около миллиона рублей. И это типичный для многих регионов случай.

АБ: А у Вас нет чёрного списка элеваторов?

— Думаю, тут надо скорее говорить не о чёрном списке элеваторов, а о чёрном списке руководителей этих предприятий или заведующих лабораториями.

АБ: У участников зернового рынка сейчас есть выбор, а, следовательно, между лабораториями существует и определенная борьба за клиента. Определите своих конкурентов. Как планируете развиваться дальше?

— Очень существенно на внутреннем рынке развиваются сюрвейерские организации. Но складывается удивительная ситуация: они умудряются работать на рынке, имея фактически одну — две лаборатории на всю Россию. Зачастую используя лабораторную базу хлебоприёмных предприятий или применяя результаты анализов элеватора. Подчеркиваю, что я не говорю о том, что они ничего не делают. Конечно же, они проверяют, просто, доверяя лабораториям, с которых идёт отгрузка и, очевидно, тем специалистам. Но при поступлении в другой регион часто возникают споры.

Кроме того, практически каждый элеватор, мукомольное, крупяное и комбикормовое предприятие имеют производственные лаборатории. Но далеко не все эти лаборатории имеют тот арсенал лабораторного оборудования, приборов, а главное высококвалифицированных специалистов, которые необходимы и есть в наших лабораториях. Далеко не все лаборатории аккредитованы в установленном порядке, т.е. не подтвердили свою компетентность и независимость.

Испытательная лаборатория Учреждения в г. Раменском получила статус единственной в России и на всем постсоветском пространстве арбитражной лаборатории в международной Ассоциации по торговле зерном и кормами GAFTA. Свою компетентность и независимость наши лаборатории подтвердили в российских и международных системах аккредитации: в Россельхознадзоре, в Росстандарте, в международных системах GAFTA и ISTA и др.

Кроме того, наши специалисты участвуют в разработке и апробации новых методик испытаний, являются членами Технического комитета по стандартизации.

Поэтому мы не рассматриваем производственные лаборатории как конкурентов, а скорее, как наших партнером в борьбе за качество и безопасность зерна и продуктов его переработки. Мы знаем, что участники зернового рынка, и особенно лаборатории, испытывают настоящий «информационный голод». В ближайшее время мы предложим зерновикам свои услуги по обучению, прохождению стажировок и консультированию по вопросам качества и безопасности зерна и продуктов его переработки. Кроме того, все желающие смогут участвовать в сравнительных испытаниях, которые подтвердят компетентность лабораторий.

Мы постоянно расширяем спектр услуг, которые, надеемся, будут востребованными на рынке.

АБ: Значит, за качество зерновой продукции потребитель может не беспокоиться?

— Когда существовала государственная хлебная инспекция, она выполняла контрольно-надзорные функции. Работники имели право выписывать предписания, а сейчас мер воздействия на поставщиков некачественной и тем более опасной продукции у нас практически нет. Конечно, Россельхознадзор получает от нас оперативную информацию о выявлениях, но это касается в основном продукции, поступающей по импорту или отправляемой на экспорт, а также зерна, предназначенного для закладки в государственный интервенционный фонд или государственный резерв.

Внутренний рынок практически не защищен от некачественной продукции. А именно здесь и существует опасность обращения фальсифицированной и некачественной продукции и особую тревогу вызывают малые предприятия, которые вынуждены экономить на всем, в том числе и на производственных лабораториях. Для примера скажу, что при хлебной инспекции ежегодно на крупных зерноперерабатывающих предприятиях выявлялось не более 0,7 % брака, в то время как на малых предприятиях некачественной и опасной продукции выявлялось в 20-25 раз больше. Задумайтесь, ведь культура производства за последнее десятилетие не изменилась, изменилась только позиция государства, всячески ограждающего малый бизнес от контроля. А кто подумает о гражданах, которые купили крупу, сварили кашу старикам или детям и «нечаянно» навредили их здоровью, поскольку крупа была некачественная? В Европе, например, тоже умеют считать деньги, но от инспекции по качеству не отказываются.

В России контроль и надзор за хлебопродуктами осуществляют Россельхознадзор и Роспотребнадзор. Только функции урезают с каждым годом. Если раньше действительно хлеб был достоянием народа и был в законе, то сейчас так сказать трудно.

Ведь Вы только задумайтесь, какие экономические потери несёт государство, какого качества продукция сейчас: ведь если 30 % у нас сегодня некачественного зерна, это же не просто нарисовано на бумаге — мы реально выявили, у нас каждая проба подтверждена.

АБ: Выявления по интервенционному фонду ваших рук дело было? Это вы нашли там зараженное зерно?

— Совершенно верно. Наши директора филиалов знают те места хранения, материально-техническая база которых вызывает опасение, где у собственника могут возникнуть проблемы с хранящимся зерном. Поэтому в первую очередь мы проверяем те предприятия, где риск наиболее велик, ведь если проверять подряд все предприятия, а их около 500 хранителей, то это будет очень дорого и трудоемко. Я больше скажу, в Канаде, к примеру, не допускается наличие зараженного зерна на элеваторе, и собственник, у которого такое выявляется, платит штраф. У нас заражённое зерно на элеватор грузится, отгружается, распространяется по территории России, и никто за это не несет ответственности.

-С внутренним рынком понятно. А в международной торговле удается отстаивать интересы отечественного бизнеса?

— Была довольно спорная ситуация в Египте. Остановили 24 судна, по-моему, процентов 90 из них были российские. Их просто не принимали! Наши экспортёры несли убытки. Очень многие страны заинтересованы в Египетском рынке и пытаются лоббировать интересы своих государств, возможно, это были экономические интересы. Так вот, один из депутатов в Парламенте встал и сказал, что из России поставляется некачественное зерно и, более того, в России оно считается фуражным, т.е. им кормят свиней, а у нас этим кормят бедный народ. Пришлось отстаивать интересы. В результате встреч и переговоров с египетской стороной, в которых принимали участие специалисты нашего Учреждения, было доказано, что качество зерна соответствовало заявленным параметрам и более того, что Египет в дальнейшем готов принимать российское зерно при обязательном сопровождении сертификатами качества, выданными государственными учреждениями, в том числе ФГУ «Центр оценки качества зерна».

А ведь Россию могли просто «выбросить» с рынка Египта. Более 4,5 миллионов тонн ежегодных поставок – это важная часть российского зернового экспорта.

АБ: Вернемся к Государственной хлебной инспекции. Что еще кардинально поменялось после реорганизации в ФГУ «Центр оценки качества зерна»?

— Во-первых, зерно раньше действительно контролировалось. У Государственной хлебной инспекции было записано в полномочиях, первое: мониторинг. В России сейчас никто не знает, где и сколько зерна было произведено. А Хлебная инспекция реально отбирала пробы, она знала примерное количество и качество зерна, которое убрано, то есть, владея этой информацией, можно было планировать, перемещать продукцию и т.д. Сегодня мы такой информацией не владеем. Например, мы знаем, что в Белгороде не хватает зерна, а в Ставрополе его много, но ни мы, ни государство, ни Минэкономразвития не знает, куда зерно уходит из Ставрополя. Никто не знает, сколько зерна, из какого региона переместится в тот или иной регион. А с учётом той же африканской чумы свиней ведь может произойти такое, что в крупные животноводческие комплексы, в которые вложены колоссальные средства, может попасть зерно с того поля, где гуляли больные кабаны, это будет просто катастрофа.

Государственная Хлебная инспекция имела возможность прийти на хлебоприемные предприятия и проверить зерно, которое привозит сельхозтоваропроизводитель. Проконтролировать, правильно ли его посчитали, потому что там очень много нюансов, о которых обычный хлебосдатчик может не знать. Например, где-то чуть-чуть больше сора, чуть-чуть больше влажности, это необходимо подвести под базовые показатели и определить, сколько в итоге будет стоить, ведь здесь очень много мошенничества.

АБ: Это же и имидж не только страны-производителя, страны- экспортера…

— Верно. Недавно в Алтайском крае принимали делегацию японской компании «Соджиц». Я поинтересовался, почему они собираются строить элеватор у нас в России и поставлять зерно во Вьетнам, в Таиланд, а не в Японию? На что они ответили, что раньше, во времена Государственной Хлебной инспекции качество зерна настолько было подтверждено, что оно было подходящим для Японии. Сейчас никто не ведёт мониторинг в 100% -объёме, поэтому практически нет уверенности в том, что есть нужные объёмы зерна соответствующего для Японии качества.

АБ: Реорганизация — это способ убрать так называемые административные барьеры. Но есть у этого вопроса другая сторона медали – безнаказанность. И получается, что мы мечемся между барьерами и безнаказанностью. Возможна ли в этом вопросе золотая середина?

— Мы зачастую начинаем изобретать велосипед. Возьмем, к примеру, США, Канаду и Австралию — страны, которые являются лидерами по производству, по экспорту зерна в другие страны. У них обязательно существует государственная зерновая инспекция, так или иначе называется, но по сути выполняет аналогичную функцию. При этом, Соединённые Штаты не контролируют качество и безопасность той продукции, которую к ним ввозят, но обязательно контролируют то, что вывозят. Почему? Потому что, если у них некачественная продукция уже попалась в сеть, там настолько сильно наказывают компанию, которая допустила это, что они практически прекращают свой бизнес. Более того, человек, на которого была зарегистрирована эта компания, потом не может открыть аналогичный бизнес. Очень жёсткая ответственность. Мы постоянно выявляем некачественную, опасную продукцию, и не всегда виновный несет за это ответственность. Вот ввезли фрукты, овощи, мы выявили в 2, 3, 4 раза превышение норм по пестицидам, съели эти овощи, и никто за это не ответил.

АБ: А где тут логика?

— Некоторые, кто занимается административной реформой, хотят убрать количество справок, за которые бизнесу приходится платить большие деньги и тратить время, а время – это тоже деньги. Но благие намерения иногда приводят к негативным последствиям. Вот гидроэлектростанция грохнулась – сразу вспомнили, что Технадзор нужен; сейчас неурожай – оказывается, надо и хлеб подсчитать: где и сколько хлеба у нас есть.

АБ: Ну, и, наверное, последний вопрос! Каким Вы видите наступивший год? Что ожидаете и к чему готовитесь?

— Комиссия по административной реформе подготовила ряд предложений, в число которых входит отмена сертификата качества при экспорте в другие страны, того документа, который гарантирует качество и безопасность. По нашему мнению, это может привести к тому, с чем столкнулась Украина, отказавшись от государственного контроля качества при экспорте. 4-5 лет назад нам говорили, что в Украине практически ничего не берут с экспортёров за контроль качества и безопасности зерна, никаких денег. Мотивировали при этом тем, что какая разница что они там будут есть, покупают и ладно.Так вот, Украина ввезла одну партию некачественного зерна в Египет, на это обратили внимание, и ввели запрет на поставку украинского зерна в Египет, и он действовал три или четыре года.

Я привёл Вам в пример Америку, Канаду, что они обязательно контролируют экспорт.

АБ: И что тогда?

— Тогда цена на рынке в России на зерно упадёт в цене, потому что есть определённые потребители, есть производители, если спрос падает, то, соответственно, падает и цена, и, как следствие — наши сельхозтоваропроизводители не дополучат доходов. Только 2 года во многих странах неурожайные, но ведь придут годы и урожайные, потом куда мы денемся со своим зерном?

Журнал «Агробезопасность»