03.09.2021
Российская рыба из-за коронавируса застряла по пути в Китай еще в конце прошлого года. И до сих пор непонятно, откроют нам границу или все-таки придется искать другие каналы сбыта. Глава Россельхознадзора Сергей Данкверт в интервью «РГ» рассказал, в чем «провинилась» отечественная рыба и много ли некачественных продуктов завозится к нам.
Российский минтай по-прежнему не пускают в Китай. А был ли коронавирус на нашей рыбе? Или это была попытка снизить цены?
Сергей Данкверт: Для начала надо разобраться, откуда шел тот минтай. Например, часть российской продукции, которая поступала в Китай, приезжала из Нидерландов. То есть мы ловим у нас, везем в Голландию, а оттуда уже рыба отправляется в Китай. Может, на каком-то этапе перевозки не помыли вовремя руки, и вирус оказался на упаковке.
Но возникает несколько вопросов. А почему рыба сразу не поехала в Китай? Почему на Дальнем Востоке у нас нет переработки, чтобы сразу делать филе и отправлять в Евросоюз? Ведь Китай — это просто рынок переработки. Они получают нашу рыбу, перерабатывают и возвращают нам ее обратно. Такая система возникла не вчера и не из-за пандемии. Сейчас мы пожинаем плоды 20-летнего бездействия. Допустили монополию — 70% нашей рыбы перерабатывается в Китае. Но рынки должны быть диверсифицированы, у нас должно быть несколько каналов сбыта. А если нет, это рано или поздно выйдет боком — будут давить на цены или вытеснять с рынка.У нас на кораблях есть больные коронавирусом — это факт. Одна из причин закрытия поставок — забота китайцев о здоровье, в этом я тоже не сомневаюсь.
Но мне кажется, причина не только в этом. Документы наших китайских коллег уже не просто регламентируют ситуацию с коронавирусом. Думаю, это уже элемент долгосрочной программы, которая даст им возможность регулировать импорт любой продукции. Ведь известные всем методы ограничения импорта могут повлечь ответную реакцию мирового сообщества — например, по линии Всемирной торговой организации (ВТО).
А тема коронавируса нигде не регламентирована. Сегодня рыбакам нужно сдавать тесты на COVID-19, а завтра всех импортеров обяжут, допустим, покрывать продукцию специальной бактерицидной пленкой, которая выпускается только в Китае. Потом первоначальную пленку нужно будет оторвать и еще один раз упаковать в китайскую. В результате всех этих действий продукция станет неконкурентоспособной.
Полагаю, нашим рыбакам не стоит ждать больших уступок со стороны Китая.
В Китае ведь застряла и птица? В чем там причина?
Сергей Данкверт: Критичной ситуации по птице нет, поставки продолжаются. Были задержки: стояли контейнеры в нескольких портах. Но это частные случаи. Потом продукцию снова начали выпускать, причем даже в тех портах, которые не работают до сих пор по минтаю. Из-за коронавируса это вполне объяснимо: у китайских коллег просто не было персонала для приемки груза — людей отправили на карантин. Однако отдельные факты все-таки вызывают беспокойство. В начале февраля Китай на четыре недели приостановил прием импортных деклараций на птицу трех российских предприятий. В партиях обнаружили геном коронавируса. Безусловно, в интересах наших экспортеров не допускать повторения такой ситуации.
Китай также находил генетически модифицированные организмы (ГМО) в нашем рапсе. Это были единичные случаи?
Сергей Данкверт: Китай неоднократно обнаруживал в нашем рапсе и сое ГМО. Мы провели расследование. В результате мы в девяти регионах обнаружили выращивание генно-модифицированных рапса и сои.
Начали разбираться, каким образом эти семена попадают к нам, и выяснили: из третьих стран ЕАЭС поставки семян не всегда проверяются в обязательном порядке на госгранице, в том числе на ГМО. Однако внутри ЕАЭС общие нормативы, регламентирующие выращивание и перемещение между странами союза ГМО-семян и растений, отсутствуют. Например, в Казахстане сегодня законодательно в принципе нет регулирования ГМО. Поэтому мы пришли к выводу, что все это въезжает из стран ЕАЭС. Мы тут же обратились в Евразийскую комиссию, попросив привести к единообразию систему ввоза семян. Должны быть понятные правила, что делать, если обнаружили ГМО. Здесь не может быть недосказанности.
Вынесенный в Госдуму законопроект о семеноводстве поможет решить эту проблему? А заодно и облегчить жизнь нашим дачникам.
Сергей Данкверт: Ситуация с ГМО-рапсом еще раз доказала: рынок семян у нас теневой. Закон о семеноводстве мы не можем принять уже много лет. Бизнес говорит, что рынок сам себя отрегулирует: сам себе напишет декларации соответствия, сам их отзовет. Якобы рынок должна контролировать отраслевая ассоциация. А в нее как раз и входят те компании, кто эти непонятные семена покупает за границей и продает здесь. Отсюда и проблемы: человек купил семена, а из них взошла только половина. Сегодня этот рынок пригрел большое количество людей, жаждущих быстрой наживы. Из-за границы привезли полтонны семян, разбавили своими тремя тоннами — и считают, что это нормально. Наши дачники и не такое купят.
В этом году вам вернули контроль за ввозом и перемещением пестицидов. Много контрафакта сейчас на рынке?
Сергей Данкверт: Сейчас никто не знает, какие и сколько пестицидов ввозят к нам. Закон вступит в силу только 1 июля. А до этого на протяжении 10 лет у нас был разброд и шатание: потребнадзор проверял в магазинах, природнадзор — в природе, технадзор — в почве. Но мы всегда говорили, что абсурдно разбивать одну работу на несколько ведомств. Мы потом все равно находили импортную продукцию с повышенным содержанием пестицидов.
Нам вернули полномочия, но все равно в усеченном виде. Мы будем контролировать ввоз и перемещение пестицидов. А ввоз продуктов, которые могут содержать эти пестициды в большом количестве, на границе сегодня все равно никто не контролирует. Хотя нужно отслеживать от поля до прилавка. Мы намерены просить пересмотреть это, и депутаты Госдумы нас в этом поддерживают.
Россия сильно отстает в этом плане от западных стран — там стремятся максимально сокращать использование пестицидов. Во многих странах запрещают глифосат (гербицид для борьбы с сорняками. — Прим. ред.), а мы пока даже не говорим об этом. Запрещены, например, неоникотиноиды (инсектициды для борьбы с насекомыми-вредителями. — Прим. ред.), которые сегодня применяются у нас на картофеле. Сами мы такой картофель едим, а на экспорт в Европу не можем отправить.
С антибиотиками ситуация тоже запущена?
Сергей Данкверт: Здесь то же самое. В западных странах снижают использование антибиотиков. А мы радуемся тому, что много применяем, и это обеспечивает нам высокие привесы. Сейчас мониторинг импортной продукции более благополучен.
Во-первых, нам надо запретить использовать антибиотики без рецепта. Во-вторых, животные должны быть идентифицированы. И тогда можно найти, какие антибиотики каким образом в каком животном оказались.
Но законопроект об идентификации животных не могут принять уже несколько лет.
Сергей Данкверт: Надеюсь, его примут в осеннюю сессию. Закон очень важен. Но надо внедрить его в мягкой форме. У нас много личных подсобных хозяйств. А с принятием этого закона может выясниться, что животных в хозяйствах гораздо больше, чем нужно для личных потребностей. Тогда им нужно будет переходить уже в категорию крестьянско-фермерских хозяйств (КФХ).
Много завозится антибиотиков через соседние страны?
Сергей Данкверт: У нас в ЕАЭС нет единой системы прослеживаемости антибиотиков. В одной стране союза регистрируют антибиотик. А поскольку у нас с вами свободные границы, его можно легко провезти в чемодане. В результате он есть во всех странах ЕАЭС. Но ни результатов клинических испытаний, на основе которых препарат был зарегистрирован, ни методик определения этих антибиотиков мы ни разу не видели. Запрашиваем документы, а их нет. Поэтому мы вынуждены были ограничить использование в России сотен антибиотиков, зарегистрированных в других странах ЕАЭС. Мы не знаем, что это за препараты. Из-за этого нас ругают, говорят, что мы создаем барьеры в торговле. Но, позвольте, у нас единое пространство и должны быть единые правила идентификации животных, единые методы исследований. Так это работает в Европейском союзе: одна страна регистрирует антибиотик — все остальные досконально все о нем знают и принимают участие в регистрации.
Сейчас у аграриев достаточно проблем — от подорожавших удобрений до экспортных пошлин. Может, стоит подождать хотя бы с внедрением системы прослеживаемости зерна?
Сергей Данкверт: Мы готовы к любым мягким вариантам работы этой системы. Но не вводить ее совсем нельзя. Если мы хотим оставаться лидерами по экспорту зерна, то надо отвечать за безопасность и качество продукции. Почему-то фермерам США, Канады или Австралии не мешают существующие в их странах системы прослеживаемости. Например, в Канаде зерно западных и восточных штатов нельзя смешивать. А у нас все зерно можно ссыпать в одну кучу. Порой его даже через ворохоочиститель не пропускают. Потом компетентные ведомства стран-импортеров нам предъявляют претензии по безопасности и качеству, а мы не можем найти концы, откуда это зерно пришло. Можно ничего не контролировать, но тогда мы потеряем рынки.
Производители органической продукции жаловались на вас, что заставляете обрабатывать их продукцию химией. Из-за этого ее не признают за рубежом. Решили проблему?
Сергей Данкверт: У нас нет данных о том, что зарубежные коллеги не признают нашу органическую продукцию или предъявляют претензии к способом ее обработки от насекомых. Зато мы знаем, что у них есть четкое требование: вредителей в органической продукции быть не должно. Кроме как фумигацией (уничтожение вредителей или болезней ядовитыми парами или газами. — Прим. ред.), другого доступного способа борьбы с ними нет, и, кстати, это не запрещено.
Стоит ли ждать открытия китайского рынка для свинины и зерна из европейской части страны?
Сергей Данкверт: Китай серьезно пострадал от африканской чумы свиней. Но сейчас там идет активное восстановление производства свинины, реализуются масштабные проекты по 3 млн голов каждый. И надеяться на то, что Китай разрешит свободно пользоваться своим рынком, не надо. Будет востребована разве только та продукция, которая у них пользуется наибольшим спросом. Это ноги, уши, хвосты и желудки.
Поставки зерна из европейской части, на мой взгляд, возможны. Объективных причин для запрета нет. На примере сои это хорошо видно: возникли у Китая проблемы во взаимоотношениях с США — они тут же допустили сою со всей территории нашей страны, не используя принцип регионализации, как происходит с пшеницей, ячменем, кукурузой, рисом и рапсом.
Любая страна защищает свой рынок и пускает к себе только ту продукцию, которую она не может произвести. И везде есть свое техническое регулирование, маркировка, ветеринарные, фитосанитарные требования. Теперь прибавились антиковидные требования.
Рынок Юго-Восточной Азии привлекательный — огромное население, растущее потребление. Нам интересны те страны, которые импортируют дорогие виды продукции. Например, Япония, которая закупает ежегодно до 30 млн тонн зерна, большой объем говядины, курицы. Интересна Корея. Но сейчас она для нас — альтернативный рынок сбыта для рыбы. Открытие рынков — это постоянная борьба и размены политические и экономические.