28.06.2022
Картофель и морковь из Европы заменили иранскими овощами. А белые упаковки с молоком пережить запросто можно. Глава Россельхознадзора Сергей Данкверт в интервью «Российской газете» рассказал, надо ли нам опасаться санкций в отношении продовольствия и что на этом фоне происходит с качеством продуктов.
На сколько снизился импорт продуктов (и каких) на фоне санкций? Приходится ли заменять поставки из недружественных стран аналогами?
Сергей Данкверт: Катастрофического падения импорта нет — снижение с начала года составляет не более 10%. Были колебания в моменте, когда курс доллара поднялся к рублю. Потом был период, когда импортеры перестраивали логистику. Кроме того, динамика поставок зависит от спроса, а он, в свою очередь, — от сезонности.
По большинству позиций мы закрыли недостаток продукцией из других стран. Так, если до 2014 года много овощей и фруктов поставлялось из Европы, то теперь импорт идет из других государств. Например, серьезную позицию занимает Иран. Страна с начала года экспортировала в Россию около 350 тысяч тонн картофеля, моркови, свеклы, капусты, яблок, винограда. Также нарастил поставки Азербайджан.
Если брать, например, мясо, то мы более 600 тысяч тонн экспортируем и около 500 тысяч тонн импортируем — просто разного мяса. Здесь пострадала логистика: из-за того, что отдельные международные компании отказались доставлять в Россию грузы, снижение составило 7-8%. Но сейчас мы стали возить не контейнерами, а трюмными партиями, как это делали в 2000-е.
Есть проблемы с логистикой и платежами. Но как шла продукция, например, из Аргентины и Чили, так и идет. А импорт бананов из Эквадора, о котором так все беспокоились, по итогам пяти месяцев этого года даже увеличился на 3%.
С экспортом продовольствия (например, мяса или зерна) такие же проблемы?
Сергей Данкверт: За пять месяцев 2022 года экспорт мясной продукции вырос примерно на 50 тысяч тонн. На середину июня мы экспортировали 296 тысяч тонн, а за аналогичный период прошлого года — 246 тысяч тонн. На первом месте по приросту идет мясо птицы: его поставили на внешние рынки 160 тысяч тонн, тогда как год назад за тот же период — 108 тысяч тонн. .
Сейчас с поставками на внешние рынки главный вопрос в курсе доллара. Если он будет оставаться на том же уровне, что и сейчас, то экономической целесообразности в экспорте будет меньше вне зависимости от вида продукции.
В экспорте также есть проблемы с расчетами. Представители тех стран, которые якобы заботятся о том, чтобы народ не голодал, делают все, чтобы в Россию деньги либо не дошли, либо шли очень долго, а в это время люди недоедают.
Есть ли такие товары, поставки которых могут прекратиться и их нечем будет заменить?
Сергей Данкверт: Знаете, мы в свое время беспокоились, что у нас не будет хамона. А теперь в России производят свой хамон, причем такого качества, что только профессионалы отличат от импортного.
Теперь вот — упаковка. Но нас белыми пакетами с молоком не напугаешь. Может, даже лучше будет без TetraPak — молоко будет храниться не год, а несколько месяцев, да и природу сбережем, ведь такая упаковка очень долго разлагается.
Я не уверен, что мы должны идти по пути 100-процентного импортозамещения. Интеграция между странами должна быть, несмотря ни на что. И мы как раз не против такой интеграции. Это западным странам надо определиться, где предел тому мелкому вредительству, которое мы сейчас наблюдаем, вроде отказов грузить нам какие-то ингредиенты для производства продуктов питания. Вы думаете, они не понимают, что тем самым они усугубят продовольственный дефицит в мире? Они же не нам делают хуже (у нас как раз продукты будут), а тем странам, кому из-за снижения предложения не хватит продовольствия.
Какова доля импорта на рынке кормов для домашних животных? Есть ли риски дефицита?
Сергей Данкверт: Доля импортных кормов для непродуктивных животных — меньше 10%. Мы производим 1,5-1,6 млн тонн кормов в год, а импортируем примерно 150 тысяч тонн. За первые пять месяцев 2022 года ввезли 43 тысячи тонн. Да, поставки снизились примерно на 20% из-за сложностей в логистике и расчетах. Но это совершенно незначительный объем, из-за которого никакого дефицита быть не может.
Кроме того, сейчас мы разрешили поставки на наш рынок мясокостной муки для производства кормов из ряда стран, в том числе из Бразилии, о чем нас просил бизнес. Это позволит еще нарастить производство кормов внутри страны.
Речь идет, скорее, о дефиците диетических и лекарственных кормов…
Сергей Данкверт: На этикетке можно написать что угодно. Но как показывают наши проверки, даже крупные известные международные компании позволяют себе вводить в заблуждение потребителей. Ягненок, кролик, форель, кора рожкового дерева, аспарагус, артишоки — чего только не напишут. А на деле оказывается, что половины ингредиентов вообще нет в помине. Мяса нет — один костный жир, в лучшем случае шеи куриные. Это разве диетический корм? Кроме того, корма из мяса птицы могли прийти к нам из зарубежных регионов, где бушует птичий грипп. По данным европейской системы ADIS, только в этом году в странах Европы зарегистрировано свыше 3,4 тысячи вспышек гриппа. В США уничтожили около 50 млн голов птицы из-за этого вируса, у нас — в 10 раз меньше. Хотим уничтожить все наше поголовье?
Стоит ли ожидать серьезных проблем из-за сбоев с поставками импортных ветпрепаратов?
Сергей Данкверт: За редким исключением у нас есть аналоги на все импортные ветпрепараты. Мы производим и фармакологические, и иммунобиологические препараты, причем по качеству ничуть не хуже импортных. А все, чего у нас нет, мы можем произвести. Дело в том, что и наша, и западная фарминдустрии зависят от одних и тех же ингредиентов для производства ветпрепаратов, которые поставляются из Китая и Индии. Поэтому мнение, что западные ветпрепараты лучше, — просто маркетинг.
Западные страны отдают себе отчет в том, что санкциями в отношении России делают хуже не нам, а странам с дефицитом продовольствия
Что касается вакцин, мы сейчас идем по пути развития аутогенных вакцин. Суть метода заключается в том, что когда происходит падеж от какого-то заболевания, используется материал от заболевших животных и на его основе вырабатывается конкретная вакцина под конкретный штамм вируса. Это быстро и эффективно.
В конце прошлого года Китай полностью открыл свой рынок для нашего зерна. Сколько сможем туда экспортировать?
Сергей Данкверт: Все зависит от урожая и от наших китайских коллег. Если они из США ежегодно импортируют только сои 90-100 млн тонн, то, допустим, 10 млн российского зерна (кукурузы, пшеницы, ячменя) — это для них сущая мелочь. А для нас это приличный объем, например, вся Саудовская Аравия у нас закупает менее 2 млн тонн зерна.
С другой стороны, надо учитывать, что Китай сам выращивает 0,5 млрд тонн зерна. Да и полностью полагаться на КНР рискованно. Бразилия уже делала ставку на Китай в поставках свинины, а они взяли и закрыли свой рынок.
Надо действовать более гибко. Лучше ориентироваться на наши традиционные рынки — а это более 130 стран. Стоит посмотреть в сторону, например, Японии, туда зерно поставлять выгоднее, чем в Китай. Япония серьезно зависит от импорта. Традиционно они ориентированы на импорт из США и Австралии, закупая каждый год под 30 млн тонн зерна. Но у нас преимущество — мы производим свободное от ГМО зерно.
Сняты ли ограничения на поставки нашей рыбы в Китай?
Сергей Данкверт: Тотальных ограничений и не было — вводились точечные ограничения на определенные предприятия, если у экипажей или на упаковке продукции обнаруживался ковид. Но их было достаточно много. В связи с чем мы обращались в Роспотребнадзор с тем, чтобы они со своей стороны ввели более жесткие меры и проверки экипажей и продукции. Но лучше не стало. За четыре месяца этого года у нас было 90 случаев обнаружения COVID-19, а потом за один месяц сразу 60 случаев. При этом если один экспортер попадется несколько раз, то в следующий его могут и вовсе не пустить на китайский рынок.
Впрочем, в целом экспорт рыбы от этого не пострадал — снижение составило всего 5-7% в прошлом году. Зато это лишний раз подтолкнуло наших бизнесменов к организации переработки рыбы внутри страны. Кстати, увеличили закупку российской рыбы европейские страны — Португалия, Испания, Франция, Германия, Голландия и Польша. Рыба в Европу прекрасно идет. Откажутся — себе только хуже сделают.
В условиях моратория на проверки бизнеса есть ли риски ухудшения качества и безопасности продукции?
Сергей Данкверт: Плановые проверки как таковые нам не нужны. Мы от них готовы были отказаться уже два года назад. Наш бизнес по-прежнему не гнушается приемами, которые позволяют фальсифицировать продукцию, заменять одни ингредиенты другими. Но сегодня мы видим по электронным системам весь производственный контроль на предприятии — делались ли исследования на безопасность и качество, в каких лабораториях и т.д. В электронных системах содержится вся информация о товаре от поля до прилавка. Это гораздо эффективнее плановых проверок.
Какое продовольствие сейчас чаще всего фальсифицируют?
Сергей Данкверт: Традиционно это замена одних видов мяса другими в колбасах. Второе — замена жиров. Молочный жир убирают, а добавляют в сыр или мороженое растительные жиры или животные жиры. Но это все тоже просто вычисляется, потому что в электронных системах видно, сколько молока вошло на предприятие, сколько переработали, сколько готовой продукции вышло.
Почти принято решение об ограничении веса икры в багаже физлиц при авиаперевозках. Поможет это в борьбе с браконьерством?
Сергей Данкверт: Конечно, поможет. То, что творилось до сих пор с вывозом икры, — это беспорядок. Губернатор Камчатского края абсолютно прав, предложив такое решение.
Кроме того, мы уже с Росрыболовством дорабатываем механизм, по которому будем вести обратный отсчет от квоты на вылов. В ветеринарных документах мы вносим графу: каждый выписанный ветеринарный сертификат будет «отщелкивать» от квоты на вылов указанный в нем объем. Если вдруг расчет уйдет в минус, значит, поймались на браконьерстве. Все очень просто.